Карьера Квасьневского основными чертами напоминает продвижение к власти нынешнего председателя Госдумы Геннадия Селезнева: сначала комсомол, затем редакторство в газетах и посты в парламенте. Только у польского президента все получилось быстрее и логичнее. В этом ничего удивительного нет: согласно Квасьневскому, «в жизни человека все является функцией времени, места и обстоятельств». За г-ном Селезневым подобных философских обобщений не замечалось.

Юный Олек (уменьшительное от Александра) не состоял в рядах харцеров и общественной работой увлекся только в 18 лет, поступив в 1973 году в Гданьский университет (факультет экономики транспорта, отделение внешней торговли). Накануне президентских выборов 1995 года кандидат Квасьневский вяло оправдывался в своем грехе — мол, бес попутал, весь курс вступал в Социалистический союз польских студентов (ССПС), ну и я с ними. Выходило, что его вовлекли в некую мафиозную структуру, тем более что так оно и было. Комсомол и аналогичные ему молодежные организации в соцстранах всегда были надежным трамплином для шествия в «серьезную власть». Как и многие наши комсомольцы, юный Олек вошел во вкус общественной работы и учебой себя не утруждал. До сих пор неясно, окончил ли Квасьневский родной университет или, как утверждают его враги, не сдал все положенные экзамены. Во всяком случае, образование у Квасьневского будет повыше, чем у его основного политического противника — электрика по профессии Леха Валенсы.

Квасьневский считает, что ему повезло. По его мнению, в спокойные для режима годы ЦК делало ставку на старые проверенные кадры, во времена же частых польских кризисов во власть охотно брали молодых. Олеку с кризисом повезло: события 1980-1981 годов и создание десятимиллионного профсоюза «Солидарность» потрясли дряхлеющий соцлагерь, и горящего желанием юношу приютили в варшавском истэблишменте. А до того были благословенные семидесятые годы. Правивший Польшей Эдвард Герек был хитер и любил хорошую жизнь. Супруга его не вылезала из Парижа, а сам первый секретарь мог себе позволить сафари в Африке. Одной ногой он опирался на советскую нефть и газ, другой — на западные кредиты. Гремучая смесь плановой экономики и прожектерских затей к концу 70-х закончилась плачевно. Но несколько лет перед тем простые поляки пожили почти по-человечески, особенно на фоне советской жизни тех лет, получив ограниченный доступ к буржуйским предметам потребления типа жвачки, джинсов и кока-колы. Преданным партии активистам, в отличие от СССР, было сравнительно просто побывать на Западе. Летом 1974 года 19-летний Квасьневский, сын скромных провинциальных врачей, впервые попал на Запад, в Англию. В Лондоне он прошелся по Риджент-стрит, засмотревшись в витрине магазина на некий элегантный костюм. Юноша погоревал по поводу отсутствия в кармане фунтов и поклялся себе когда-нибудь вернуться и осуществить свою мечту. Спустя двадцать лет, в 94-м, он все-таки купил себе костюмчик на той самой Риджент-стрит.

На растленном Западе Олек вел себя правильно. В кварталы красных фонарей не ходил, разговоров о политике не вел — работал. В 76-м он четыре месяца провел в США, занимаясь с приятелем перегонкой машин клиентам из разных штатов. Вы можете представить себе советского студента, даже члена ЦК ВЛКСМ, который спокойно разъезжает в 70-х годах по цитадели империализма и зарабатывает при этом на жизнь? А молодым полякам при Гереке такое в принципе разрешалось, при условии поддержки социализма. Кстати, в 1976 году в Польше случился очередной маленький кризис. Квасьневский уверяет, что он внимательно следил за событиями и сочувствовал бастующим рабочим. На самом деле в это время он был в Штатах и вряд ли имел какое-нибудь представление о происходящем на родине. Жизнь на Западе Квасьневскому понравилась, но бежать туда он не захотел, хотя и научился хорошо говорить по-английски. Польские кризисы не слишком тревожили молодых функционеров — в том, что социализм и Варшавский договор продержатся долго, они были уверены.

Осенью 1979 года Олека переместили в Варшаву, на должность заведующего отделом культуры ССПС. В культуре он мало что понимал, а юноше тогда не исполнилось и 25-ти (Квасьневский родился 15 ноября 1954 года). На последних курсах учеба в университете его волновала мало: он сдал все положенные экзамены, но магистром так и не стал (в ходе президентской гонки его пытались уличить в неправильном заполнении графы «образование» и на этом основании опротестовать итоги выборов). В восьмидесятом Польша взорвалась забастовками, появился десятимиллионный профсоюз «Солидарность» во главе с Лехом Валенсой. Убрали Герека. Накануне отставки Квасьневский был на последней встрече вождя с народом в городе Хелме и задал ему издевательский вопрос: «Пан секретарь, тут к вашему приезду подкрасили дома, что вы об этом думаете?» Герек оживился и сказал, что раньше он очень любил ездить с народом в трамвае, а теперь его охранник товарищ Хелминьский ему этого делать не разрешает.

На высшей точке бунта «Солидарности» нашлась должность и для Квасьневского. В сентябре 1981 года его сделали главным редактором еженедельника «ИТД» (то бишь «И так далее»). Издание это напоминало появившийся чуть позже наш «Собеседник». С приходом Олека, ничего не понимавшего в журналистике, газетка стала интереснее: стали больше писать о компьютерах и сексе. После введения в декабре 1981 года военного положения «ИТД» прикрыли на полгода, но потом разрешили вновь. Полиграфия у поляков была допотопная: от сдачи номера в печать до появления в киоске у газетки Квасьневского уходило 28 дней. Иллюстрации были «роскошного» качества: Ежи Урбан, главный польский острослов того времени, утверждал, что ни за что не разберешь, что там изображено на снимке в польской печати — токарный станок или мужской половой орган. По случаю смерти Брежнева Олек позволил себе не снимать с последней полосы обложки фотографию голой барышни — мол, она занимает так много места, что заменить нечем. Когда помер Андропов, девку убрали, но в середине номера осталась рецензия о фильме Элема Климова «Агония». Цензура вовсю материлась (соответствующие выражения в польском и русском языках поразительно похожи).

Впрочем, линию партии редактор Квасьневский проводил толково, за что и был повышен в чине до руководителя главной молодежной газеты «Штандар млодых». Тут грянула перестройка, и в сентябре 85-го перспективный молодой человек стал министром по делам молодежи в правительстве Збигнева Месснера. Сегодня Квасьневский редко вспоминает о Горбачеве, но именно благодаря Михаилу Сергеевичу карьера Олека получила неожиданное ускорение. На Горбачева польские молодые функционеры тогда почти что молились: он дал им прекрасный шанс оттеснить у кормила власти старшее поколение. Квасьневский сориентировался в ситуации мгновенно и быстро поднялся наверх.

Жена Ёлька поначалу испугалась министерского кресла, полученного мужем в тридцать лет, и с тех пор каждое его повышение (включая претензии на президентство) она воспринимала скептически. Сам Олек хорошо освоился в должности, а в 1987 году стал одновременно еще и министром спорта. Еще через год в новом кабинете Мечислава Раковского он стал председателем Общественно-политического комитета правительства, то есть почти вице-премьером.

Квасьневский не слишком преуспел в обоих министерских креслах. И молодежное движение, и некогда славный польский спорт продолжали деградировать. Достаточно вспомнить, что сборная Польши по футболу в последний раз играла на чемпионате мира в 1986 году, после чего ни разу не проходила дальше из своей отборочной группы. Но энергия и задор молодого политика были налицо.

Ко всему прочему Квасьневский чрезвычайно коммуникабелен: он способен найти контакт с любой аудиторией и установить хорошие отношения с нужными людьми. С будущим премьером Раковским он тесно сошелся в Будапеште: оба приехали туда по служебным делам. Пропьянствовав ночь напролет в каком-то кабаке, они стали друзьями (Квасьневский выпить не дурак, но хорошо знает, с кем и сколько). Раковский поутру никак не мог прийти в себя, но Олека запомнил и в свое правительство взял. Когда же в 1989 году социализм в Польше кончился и партия стала разваливаться, Квасьневский безжалостно порвал с Раковским. Последний так и остался неудачливым реформатором социализма. Молодой Квасьневский решительно свернул на путь западной социал-демократии и оказался прав.

Олек и Ёлька

Как и положено современному политику, у Квасьневского надежный семейный тыл. Ячейка общества клинтонского типа: энергичная супруга-юрист (она же преуспевающий предприниматель) и подрастающая дочь, на год младше Челси. И при этом никакой Моники и прокурора Кеннета Старра. ...Студентка юридического факультета Гданьского университета Иоланта Конты (или попросту Ёлька) была склонна к трепетной любви. Высокая светлоглазая брюнетка, почти красавица, на заре туманной юности улавливала заинтересованные взгляды университетских ловеласов. Прославленная раскованность польских нравов позволяла многое, особенно в середине 70-х, когда было еще свежо тлетворное влияние сексуальной революции. Запад был совсем рядом, но девушка хорошо представляла себе очевидную выгоду моральной устойчивости. Избранником, как об этом пишут в любовных романах, должен быть человек достойный, перспективный и при этом любящий.

И таковой принц нашелся. Звали его Олек Квасьневский (так сегодня зовут своего молодого президента многие поляки). Мальчик из хорошей семьи: папа и мама — уважаемые в провинции врачи.

Итак, обычная студенческая привязанность плавно переросла в нормальную социалистическую любовь. В конце 79-го сыграли правильную по тем временам свадьбу, то есть в костеле не венчались. Президент Квасьневский до сих пор в Бога не верит и в храмы по примеру товарища Зюганова не хаживает. Подчеркнутая светскость привлекла на его сторону голоса нескольких миллионов избирателей. Ксендзы отвечали кандидату Квасьневскому лютой ненавистью, прозывали его «язычником» и агитировали против него в самый день выборов, что категорически запрещено законом. Католицизм в Польше не смогли поколебать даже безбожные коммунисты, но не Богом единым жив поляк и выбрал себе в президенты европейски ориентированную личность. Сексуально просвещенное польское общество ужаснулось, узнав о планах костела запретить аборты по примеру Ирландии. Во время последнего визита Папы римского в Польшу (июнь 1999-го) Квасьневский насмешил публику: вместо положенного по протоколу целования руки Папы президент увлеченно приветствовал собравшихся энергичным жестом, которым в старое время одаривали народ советские вожди с трибуны Мавзолея.

Брак Олека и Ёльки, несмотря на отсутствие ксендза, оказался счастливым. Свадьба получилась веселая: жених для солидности отрастил себе светлые усы, и на свадебных фотографиях он похож на своего противника в будущей президентской гонке Валенсу. В 1981 году у молодой пары родилась дочь Александра, если кратко — Оля. После свадьбы каждый увлеченно занимался своим делом. Пани Иоланта не собиралась играть роль главного советника или ангела-хранителя при растущем функционере Квасьневском. Главная ее заслуга в успешном течении мужниной карьеры в том, что она ему не мешала работать, взяв на себя дом и воспитание дочери. При этом энергичная Ёлька успевала выкраивать время на собственную работу, а потом и на бизнес. Когда Квасьневскому по-настоящему тяжело, она всегда рядом с ним и на его стороне, хотя, по собственному признанию, не всегда верила в счастливый исход его рискованных политических комбинаций.

Спесивый самец

Для Олека семья — всего лишь необходимый элемент окружающей его среды, без которого невозможна успешная политическая карьера. Поэтому жене и дочке времени уделяется ровно столько, сколько нужно, но не более. Квасьневский не Горбачев: Михаила Сергеевича во время форосского сидения в 1991 году гораздо больше заботило здоровье Раисы Максимовны, нежели судьба вверенной ему страны. Еще не будучи президентом, Олек завел себе привычку являться домой с работы в три-четыре часа утра, а в семь пулей вылетать из постели. Простодушная Ёлька гордо отметила этот факт в рекламной книжке, выпущенной накануне выборов; любая другая жена в различных уголках земного шара восстала бы против такого рабочего графика и вооружилась бы скалкой. Благо, что и матерый трудоголик Квасьневский не безгрешен...

О хождении «налево» нынешнего польского президента можно узнать даже из рекламной книжки, выпущенной в 1995 году, накануне президентских выборов. Все там как бы между прочим. Во время «круглого стола» с оппозицией, проходившего в 1989 году на одном из «объектов» МВД, Олек, по собственному признанию, заглядывался на тамошнюю служительницу, некую Эльжбету, а та, в свою очередь, выделяла его среди высокого собрания. Учитывая высокую должность Квасьневского в тогдашнем правительстве и службу девушки Эльжбеты в органах, остальное можно себе представить. Скорее всего, история получила некую огласку, и в книжке Квасьневский попытался свести интрижку до уровня платонического взаимного интереса. В другом месте Олек красочно повествует о своей поездке к приятелю Анджею Орнату, первому секретарю воеводского комитета партии в Седльцах. Орнат раньше руководил организацией польских харцеров (что-то вроде пионеров). Вопреки правилам, водки они не пили, но две очаровательные «харцерки» приготовили фантастическое количество вкусной еды. Потом квартирка первого секретаря почему-то оказалась тесной, и поехали развеяться в Варшаву. «Кто не слеп, тот видит»,— говаривал по таким поводам морально устойчивый партиец Лаврентий Павлович Берия.

Маленькая бомбочка взорвалась в 94-м, за год до президентских выборов. Разбитная журналистка, укрывшаяся под псевдонимом «Анастазия» (Анастасия то бишь) и выдававшая себя за графиню Потоцкую, поставила себе цель — переспать с большинством видных польских политиков и своего добилась, а потом изложила свои впечатления в книжке, далеко опередив известную нам Дашу Асламову. «Графиня» в миру звалась Мажена Домарос и была дочерью кочегара из-под Гданьска. Пышногрудая барышня училась заочно на филологическом факультете, работала на полставки на радио, а потом неожиданно появилась в Варшаве в качестве сотрудницы газеты «Фигаро» (помог знакомый француз). За год с небольшим 25-летняя энтузиастка сумела познакомиться поближе с большинством фракций польского сейма. Разумеется, за достоверность приведенных ниже фактов ручаться трудно, но все-таки...

Квасьневского, еще не президента, но известного депутата парламента, девушка пожелала соблазнить сама — левые политики ее давняя страсть, они мудрые и интеллигентные люди, особенно Олек. По отзыву труженицы пера и постели, он весьма отзывчив к дамским порывам. Пригласил барышню в бар при парламентской гостинице, угостил коньяком, сам пил водку с грейпфрутовым соком. Роман их начался без лишних церемоний и развивался с соблюдением всех правил конспирации: «Квасьневский очень чувствителен к тому, с кем его видят. У него болезненно завистливая жена. Пани Иоланта держит семейную кассу... зарабатывает больше, чем Олек, и это страшно его бесит. Его жена везде рассказывает, что муж каждый день готовит ей завтрак и приносит в постель. Это смешно: дома подкаблучник, а за его стенами — спесивый самец. Конечно же, жена не знала о нашем романе».

В первый раз любовники уединились в упомянутой выше парламентской гостинице, в комнате одного из коллег Олека по фракции. Девушка подметила, что у Квасьневского был опыт проведения подобных мероприятий: имел при себе ключи и знал, как попасть на место с черного хода. Целовался будущий президент неплохо и «очень деликатно». Но самая торжественная часть церемонии длилась очень недолго и барышню разочаровала. Со второго раза она завела с любимым разговор об анатомии и специфических потребностях женского организма в постели. Совершение нескольких движений и дальнейшее «самоудовлетворение самца» не устраивало эту глубоко романтическую натуру. Квасьневский, сидя на полу в ногах у любимой, гордо заявил, что готов ублажать любую женщину ласками в течение двух часов, не получая высшего удовольствия сам. Однако во второй раз предметное общение полов длилось все те же несколько минут. Анастазию рассмешила глубокая «порядочность» Олека: из ванны он вернулся с полотенцем, обтянутым вокруг бедер. «Минуту назад он занимался со мной сексом, а теперь стесняется собственной наготы».

Пообщавшись таким невеселым образом раза четыре, Олек и «графиня» расстались друзьями и вели с тех пор только интеллектуальные беседы. Яростную феминистку Анастазию потряс «мужской эгоизм» политика, выразившийся среди прочего в нежелании пользоваться презервативом. По его мнению, «за такие вещи отвечает женщина». На взгляд барышни, понравиться Квасьневскому могут только красавицы, готовые полностью ему подчиниться и не смеющие возражать. Таких он якобы принимал в отеле «Розбрат» при резиденции польской социал-демократии. Такая вот простая история в изложении заинтересованной в скандале особы. Ясно, что молодой польский президент не монах и иногда внимает посторонним голосам любви, но все же главная для него любовь и страсть — в политике.

Синяя птица с розовым отливом

1989 и 1990 годы Иоланта Квасьневская вспоминает как самые тяжелые в их жизни: «Мы думали, что оказались на самом дне и не сможем оттуда выбраться». К власти в Польше пришла «Солидарность», президентом стал Лех Валенса. На руинах старой ПОРП в январе 90-го возникла Социал-демократия Республики Польша во главе с Квасьневским. «Краснопузых», и Олека в частности, стали беспощадно травить. Теща вождя социал-демократов этого не выдержала и померла. Через месяц скончался отец Квасьневского. Тесть лежал без сознания после тяжелейшей операции. Любой нормальный человек после таких потрясений бросил бы политику. В охваченной эйфорией антикоммунизма Польше у левого Квасьневского, казалось, не было ни единого шанса. В 1990 году в «Политическом алфавите» насмешника Ежи Урбана Олеку предрекалась ужасная участь: «Социал-демократия имеет статус дохлой селедки. Обстоятельства погубят Квасьневского. Он может скатиться вниз — сделаться спортивным функционером или выполнять работу менее интеллигентную, нежели занятия вора или сутенера». Урбан оказался прав — в ноябре 95-го «менее интеллигентная работа» нашлась, и Квасьневский стал президентом Польши...

Он пришел к власти не только благодаря своим очевидным достоинствам. Всенародно избранный поляками бывший электрик Гданьской судоверфи и лауреат Нобелевской премии мира 1983 года Лех Валенса надоел согражданам хуже горькой редьки, а «шоковая терапия» экономиста Бальцеровича стала отличным фоном для агитации против власти. По своим манерам Валенса оказался родным братом кремлевского гаранта, разве что не стрелял по парламенту из танков. Он наглядно доказал правоту ленинской мысли о том, что каждая кухарка может управлять государством. Все пять лет своего президентства Валенса носил в кармане маленькую отвертку (родовой признак пролетария) и беспрерывно ругался нехорошими словами. Премьера Юзефа Олексы он уличил в том, что тот «брешет как собака», про Квасьневского говорил: «Он действует на меня как красная тряпка на быка». Когда же президентская коррида закончилась победой тореадора (51,7% голосов во втором туре выборов в ноябре 95-го), побежденный даже не подал руки победителю. «Я могу подать вам только ногу»,— изрек вежливый Валенса. «Эпоха великого электрика» закончилась. «Человек из железа» (так назывался знаменитый фильм Анджея Вайды о временах «Солидарности») уступил место «человеку из пластилина».

Идеология никогда не была для Квасьневского догмой, он всегда очень пластично и практично подходил к собственным взглядам. Необходимо было петь хвалу изобретателю перестройки — пел, настала пора пустить партию под откос— пустил, сегодня прагматично и удобно продолжение процесса вылизывания применительно к НАТО. К России в такой позиции можно повернуться спиной... Из политика Квасьневского, если ему это выгодно, можно слепить вождя эффективной политической партии любой ориентации. Левый он только на словах, а на деле пластилиновый и удобный в обращении. С таким вот современным политиком НАТО иметь дело гораздо проще, чем с непредсказуемым и неотесанным Валенсой.

Олек убедил всех, что он не «краснопузый», а нормальный розовый социал-демократ и твердый фанат НАТО. Кивая на Ельцина и октябрь 93-го, он убеждал, что призрак империи все еще реален и маленькая Польша никак не может в этой ситуации остаться нейтральной. Лучше быть последним, но играть в высшей лиге, чем лидировать в первой лиге,— убеждал сограждан старый спортсмен Квасьневский. Поляки Олеку поверили, и 12 марта 1999 года Польша вместе с Венгрией и Чехией торжественно вступила в НАТО.

Свое прекрасное знание русского языка ему применять практически не приходится. Москва по ходу польской президентской гонки не высказывала ему особого почтения, учитывая очевидные параллели между Ельциным и Валенсой и близость президентских выборов в России. Писатель Александр Кабаков сдуру написал, что поляки проявят достаточно разума, чтобы не выбрать коммуниста. Сам факт избрания Квасьневского российские СМИ почти не заметили, чтобы зря не тревожить сограждан. А накануне инаугурации ближайший соратник Квасьневского премьер Олексы был обвинен в сотрудничестве с КГБ. Соответствующие документы выкупил на Майорке у некоего отставного генерала-чекиста блестящий польский разведчик Мариан Захарский, в свое время похитивший в США бумаги по технологии «Стелс» и ракетному комплексу «Пэтриот». Уходящий со своего поста Валенса намеревался объявить в связи с предательством Олексы чрезвычайное положение и не пустить Квасьневского к власти. Левые во всем обвинили Москву и ее спецслужбы, котрые специально подбросили дезинформацию. Олексы пришлось уйти, но Квасьневский вступил в должность и спокойно работает до сих пор. На протесты Москвы против вступления бывших союзников в НАТО Квасьневский ответил демонстративным укрывательством беглого демократа Сергея Станкевича и бешеной активностью по проталкиванию в НАТО стран Балтии и Украины. С президентом Кучмой Квасьневский встречался более двадцати раз, чуть ли не чаще, чем Ельцин с Лукашенко. Если акция по вхождению в НАТО бывших советских республик увенчается успехом, то Польша займет в блоке более выгодную позицию — этакого куратора над новоприбывшими.

Охлаждение Москвы и Варшавы привело к тому, что о Квасьневском у нас практически ничего не знают. Польские проблемы нам теперь интересны почти в такой же степени, как положение на Островах Зеленого Мыса...

А между тем поляки почти наверняка изберут своего молодого лидера на второй срок. Народ свыкся с тем, что президент у них предсказуемый, умеющий ладить с оппозицией (с 1997 года правительство возглавили правые) и вполне солидный. Романтическая эпоха «Солидарности», похоже, подошла к концу. Наступила эра спокойного и бесцветного Квасьневского — иногда создается впечатление, что в нынешней Польше вообще мало что происходит. Иногда поляки смеются над Квасьневским — два года подряд пани Иоланта на вопрос, что читает ее муж, неизменно отвечала: «Мемуары Риббентропа». Многим стало интересно: дочитает ли когда-нибудь президент эти мемуары? Но это в общем-то неважно: был бы в вечно бунтующей Польше покой и порядок...

Юрий БОРИСЕНОК