Помимо прошлого обширного списка впечатляющих деяний (впрочем, далеко не всеми они признаются удачными), тут, конечно, сказывается и непосредственно магия личности Анатолия Борисовича. Он сам редко сомневается в успехе своего дела, даже тогда, когда обстоятельства вроде бы безнадежны. Это некий психологический тип. Тип молодого (все еще достаточно молодого — ему недавно исполнилось сорок четыре) интеллигента, излучающего энергию, напор, оптимизм, убежденность в правоте своего дела, неподдельную заинтересованность в нем. И главное — обладающего фантастическим потенциалом для реализации всего этого, потенциалом управляющего, менеджера.

Егор Гайдар вспоминает, что в его правительстве только два человека по-настоящему сочетали в себе мощную административную хватку и глубокое понимание сути преобразований, необходимых в их сфере деятельности. Эти двое — Владимир Булгак, бывший в ту пору министром связи, и Анатолий Чубайс, занимавший пост вице-премьера и возглавлявший ключевой Госкомитет по управлению государственным имуществом. Что касается Чубайса, его административные способности были тем более удивительны, что в сферу госуправления он в общем-то пришел из науки, до той поры лишь короткий срок пребывал на управленческих постах. В гайдаровском правительстве, как известно, было немало людей, вышедших из научных кабинетов и лабораторий, однако ни один из них не мог сравниться с Чубайсом по части этой самой административной хватки.

Возможно, именно благодаря этому Чубайс так долго задержался в правительстве, после отставки через некоторый срок вновь вернулся в него. В значительной мере, в какой это было возможно, он обеспечил преемственность между кабинетами Гайдара и Черномырдина — то, что непосредственно в драматический момент смены премьеров в декабре 1992-го казалось почти невозможным: уж слишком велико было несходство премьера уходящего и вновь назначенного.

Редкие административные способности, исключительная энергия Чубайса — это то, что у одних вызывает великие надежды и восхищение, а у других столь же великий ужас. Всякий раз, когда Анатолий Борисович занимает какой-то ключевой пост — в правительстве ли, в президентской ли администрации, — он тут же становится мишенью для атак оппозиции. С одной стороны, реакция это чисто рациональная: для оппозиции ясно — никто не сможет обеспечить столь эффективного продвижения в нежелательном для них направлении, как Чубайс; с другой — пребывание его на высоком посту лидеры левых воспринимают просто как личное оскорбление.

Чувствовать не спешит

Чубайс — человек публичный. Многие перемены в его характере происходят на наших глазах. Одно из направлений эволюции различимо, по-моему, вполне четко — эволюция от романтизма к прагматизму. В начале пути он был явным романтиком. Однако с каждым годом романтизма в нем все меньше и меньше. И, напротив, все больше прагматического подхода к вещам. Давно замечено: он помогает человеку дела при всех обстоятельствах оставаться «в седле», не отвлекаясь на всякого рода переживания, поводов для которых достаточно у каждого из нас. У тех же, кто держится на самой стремнине жизни, их и вовсе выше крыши.

Ярким тому примером может служить первая «правительственная» отставка Чубайса. Конец 1995-го — начало 1996-го. Только что потерпела поражение на думских выборах партия власти, идет поиск виноватых, тревожно надвигаются президентские выборы...

Впрочем, как всегда в России, дело не только в политиканах. В одном из тогдашних интервью Чубайс сам признал, что и в глазах рядового избирателя все эти «статистические» экономические достижения мало чего стоят. Что ему прекращение спада производства? Что ему возросшие валютные резервы? На своем кармане простой человек этого не ощущает. А за спиной у Чубайса, в его послужном списке, еще и распроклятые ваучеры...

Одним словом, Чубайс становится жертвой не просто дворцовых интриг, но и умело вскипяченного недовольства народных масс.

«...меня обещали застрелить, посадить, повесить на Красной площади, выплеснуть в лицо соляную кислоту, проклясть в будущих поколениях, зарезать при выходе с работы...»

Ельцин тогда не просто отстранил его от правительственной должности, на которой Чубайс, как говорится, вкалывал без сна и отдыха, он не просто его отставил в своей обычной беспардонной манере — без предварительной личной встречи, без единого слова благодарности — он к тому же прилюдно заявил, что если бы отстранение Чубайса было совершено раньше, «Наш дом — Россия» получил бы как минимум 10 процентов дополнительных голосов. Тем самым обида, нанесенная человеку, была удесятерена. И что же? Вместо того, чтобы смертельно оскорбиться — он имел на это полное право, — Чубайс по прошествии короткого срока включается в избирательную кампанию Ельцина, работает в ней самоотверженно, истово, как и всюду, где он работает, привлекает финансовые средства для успеха этой кампании. Удивительно, не правда ли? Однако, если подумать, ничего удивительного тут нет — Чубайсом движет простое прагматическое рассуждение: без Ельцина, как бы к нему ни относиться, будет еще хуже; без Ельцина будет катастрофа.

Думаю, в 1996-м это было совершенно правильно...

Проклят, но не забыт

Без сомнения, имя Чубайса останется в российской истории. Но останется оно в не совсем приятной для него привязке к слову «приватизация». Или, того хуже, — «прихватизация». С одной стороны — жалкие бумажки номинальной стоимостью десять тысяч рублей, доставшиеся большинству простых людей, с другой — умопомрачительное обогащение всяческого жулья, уголовного и вполне респектабельного, фантастическое разграбление страны... Все это однозначно ставится в вину Чубайсу, практически ему одному. Он символ, знак того беспредела, что творится в стране в последние годы. Ненависть к нему объединяет и политических противников, и людей, которые просто плохо понимают, что происходит в России. «...За последние четыре года, — признается Анатолий Борисович, — меня обещали застрелить, посадить, повесить на Красной площади, выплеснуть в лицо соляную кислоту, проклясть в будущих поколениях, зарезать при выходе с работы — уж всего и не упомню...».

Это было сказано в мае 1995-го. За минувшее с той поры время список угроз, наверное, здорово разросся.

Чубайс пытается защищаться, объяснять, каков был изначальный замысел и почему получился не совсем тот результат. На упреки, что цена ваучера так и не поднялась до стоимости двух «Волг«, как он это когда-то обещал, Анатолий Борисович отвечает так: «Абсолютное большинство граждан быстро от ваучеров избавилось — продало. И это понятно: на тот период они не представляли реальной ценности, продавались в лучшие времена по десять тысяч рублей. Но те, кто серьезно отнесся к проблеме, пошел по пути приобретения собственности на эти самые приватизационные чеки, кто реально обменял их на акции, и особенно те, кто в это вложил энергию, сметку, ум, — они не стали бедняками. Напротив, они обречены стать богаче, потому что стоимость российского имущества все время растет».

На мой взгляд, эти оборонительные попытки совершенно напрасны. Дело не в ваучерах, не в том, насколько они оказались ценны, а в том, что приватизация в России, наверное, и не могла происходить как-то по-другому, нежели так, как она реально произошла, — по-воровски.

Более того, вообще все реформы в целом вряд ли могли происходить в России как-то иначе. Не через пень-колоду. С реформами на Руси, как известно, всегда дело плохо:

«...Мы, можно сказать, некоторым образом — народ исключительный. Мы принадлежим к числу тех наций, которые как бы не входят в состав человечества, а существуют лишь для того, чтобы дать миру какой-нибудь важный урок. В нашей крови есть нечто, враждебное всякому истинному прогрессу».

Это Чаадаев. Писано в 1829 году от Рождества Христова. Что ж тут винить одного Чубайса или кого-то еще в неудачах очередных реформ? Все виноваты. Или — Бог «виноват».

И что Чубайсу оправдываться? Что сделано, то сделано. Худо ли, бедно, в России все-таки появилась частная собственность. Это уже чудо, если учесть, с какой провальной точки мы стартовали в 1985 году.

Я уж не говорю о том, что концепция приватизации, предложенная Чубайсом, в свое время была, как известно, значительно «улучшена» Верховным Советом путем многочисленных поправок к проектам соответствующих законов. Попросту говоря, эту концепцию исказили до неузнаваемости. Но об этом никто сейчас уже не помнит...

Презренный металл для демократов

При всей традиционной безнадежности российских реформ все же не можешь преодолеть соблазна очень сильно переживать за их судьбу, тревожиться: как бы сами творцы этих реформ не загубили свое творение, как бы они каким-то своим промахом, каким-то неосторожным движением не навредили тому главному делу, которым занимаются.

В общем-то, опасения не напрасные. Сам же Чубайс то и дело дает повод для мощных нападок со стороны оппонентов и, соответственно, для беспокойства за судьбу того основного дела, которому служит последние годы. В 1997-м, как известно, в России появилось нововведение — декларация о доходах. И выяснилось, что лишь за четыре месяца предыдущего, 1996-го, года Анатолий Борисович заработал ни много ни мало около полутора миллиардов рублей (тогда еще не деноминированных). Говорил — чтением лекций. Однако по другим данным — на спекуляциях ценными бумагами. Как сообщала пресса, исходную сумму для спекуляций — 14 с лишним миллиардов — Чубайс получил в Столичном банке сбережений в качестве долгосрочного беспроцентного кредита.

Вроде бы никакого прямого криминала в этом нет. Но... Во всем мире беспроцентный кредит рассматривается почти как взятка. Кредит по определению не может быть беспроцентным. Если же он таковым оказался... Как говорят эксперты, в таком случае надо «выяснить возможности получателя беспроцентного кредита оказать кредитору встречную услугу». В момент получения кредита Чубайс был не у дел и никаких встречных услуг руководителю СБС А. Смоленскому вроде бы предоставить не мог. Однако тем и отличается талантливый предприниматель от бесталанного, что способен предвидеть развитие событий. Вскорости, после победы Ельцина на выборах, Анатолий Борисович был в очередной раз призван под знамена — стал руководителем президентской администрации. А еще через некоторое время СБС довольно легко «победил в конкурсе» на право покупки одного из крупнейших российских банков — Агропромбанка. Некоторые утверждают — не без помощи тогдашнего главы ельцинского аппарата.

Казалось бы, разразившийся в печати скандал с беспроцентным кредитом и полученными «за лекции» полутора миллиардами должен подвигнуть Чубайса на большую осторожность и разборчивость в личных делах. Но нет, не подвиг.

А затем последовал известный скандал с гонорарами за не изданную тогда еще книгу о приватизации в России. Казалось бы, неужто так трудно удержаться, чтобы не положить в карман довольно сомнительные, на взгляд постсоветского человека, деньги (пятеро авторов получили все вместе что-то около сотни тысяч долларов)? Наверняка ведь знали: за каждым их шагом пристальнейше следят. Нет, не удержались. Тут уж противники Чубайса «отоспались» на нем и его товарищах, как говорится, по полной программе.

Конечно, все это «не есть хорошо». Лучше было бы, если бы наши «молодые реформаторы», Чубайс в том числе, не тянулись к «презренному металлу», были равнодушны к нему. Хотя... Кто сказал, что рыночное общество — это общество бессребреников? Дело тут, конечно, не в самой тяге к деньгам или полном небрежении к ним, а в том, как это воспринимается гражданами. Наши граждане, в значительной, может быть в подавляющей, своей части еще долго будут смотреть на тех, кто проявляет любовь к «злату», сугубо осуждающе. Что, разумеется, не будет им мешать для самих себя делать тут исключение.

Ну и, разумеется, все эти таинственные встречи с сомнительными дельцами, все эти беспроцентные кредиты... Стоит ли после этого удивляться, что на тебя показывают пальцем, фыркают при упоминании твоего имени даже люди, настроенные к тебе в общем-то не предвзято и не злобно?

За кулисами

Еще одна не очень приятная вещь: уйдя из официальной политики, Чубайс в последнее время переключился на политику теневую, закулисную. И, кажется, вошел во вкус. Достаточно вспомнить его роль в недавнем формировании правительства Степашина. Говорят, машину Чубайса в ту пору то и дело замечали в Кремле. Сам он уверяет, что чиновники, занимавшиеся этим формированием, всего лишь спрашивали у него совета относительно той или иной кандидатуры. И он, естественно, не мог им в этом отказать. Однако знающие люди говорят, что дело было не совсем так — Анатолий Борисович активно проталкивал некоторых желательных для него кандидатов и, соответственно, сопротивлялся появлению в правительстве других фигур. В этом плане он, по-видимому, уже мало чем отличается от прочих олигархов, постоянно тусующихся в президентско-правительственных коридорах, — таких, как Березовский или Гусинский.

Сам Чубайс не находит ничего предосудительного в этой закулисной возне: «Во всех странах при формировании правительства в той или иной форме учитываются позиции не только ведущих партий, но и крупных промышленных структур» (без сомнения, возглавляемое им ныне РАО ЕЭС — именно такая структура). По его мнению, важно лишь то, чтобы все игроки действовали по неким единым, раз и навсегда установленным правилам: «Нельзя менять решения... Назначен — значит назначен. Не назначен — значит не назначен».

В принципе, о том же самом можно было бы сказать и по-другому: важно, чтобы все поступали «по понятиям».

И по-прежнему он стопроцентно уверен, что абсолютно все ему под силу. А если не получилось — значит просто не сумел вовремя «собраться», «сильно сосредоточиться», «неправильно оценил ситуацию». В это пока верят и другие.

Он уже мало чем отличается от прочих олигархов, постоянно тусующихся в президентско-правительственных коридорах.

Олег МОРОЗ